Византийская империя и арабские государства в ходе многовековых войн неоднократно вели сражения как на суше, так и на море. Об одной таком битве за обладание важной крепостью в Греции — в сегодняшней статье.
Беспокойные будни
Вторая половина IX века складывалась для Византийской империи довольно противоречиво. Где-то ромеям удавалось добиться немалых успехов. Скажем, им удалось восстановить своё влияние в Далмации на Балканах в 860-х годах, укрепить позиции в Южной Италии двумя десятилетиями позднее. В те же годы Византия избавилась от своей давней малоазиатской занозы в лице еретического движения павликиан.
Однако в других местах империю, напротив, ожидали чувствительные оплеухи. К 878 году почти полностью потеряли Сицилию (впрочем, отдельные крепости на острове продержатся до 965 года). Взошедший в 893 году на болгарский престол царь Симеон нанёс ромеям несколько болезненных ударов.
Ещё одной существенной проблемой Византии являлся Критский эмират, основанный на отобранном у империи острове ещё в 820-х годах. Несмотря на то, что имперским флотоводцам периодически удавалось наносить серьёзные поражения критянам, последние и не думали прекращать свою активность в Эгейском море.
Наконец, свою лепту в беспокойное существование Византии вносили представители Аббасидского халифата. Один из аббасидских военачальников, губернатор Тарса (совр. Тарсус, Турция) по имени Язаман аль-Кадим незадолго до описываемых событий уже встречался с византийскими молодцами, причём с большим успехом для себя — в сентябре 883 года сумел разгромить имперскую армию, убить её командующего Кесту Стиппиота и нескольких других ромейских офицеров, а также захватить богатую добычу и множество пленников.
На волне такого серьёзного успеха аль-Кадиму пришла в голову идея нанести недружественный визит в греческие пределы Византии.
Целью была назначена крепость Эврип (в центральной части Греции), которая в античности и в наши дни именовалась иначе: Халкида, или же Халкис. Эврип как во времена античной Греции, так и в византийскую эпоху играл роль немаловажного военного и торгового пункта.
Что же до Язамана, то он снарядил морскую экспедицию из тридцати крупных кораблей и отправился в поход на запад. Успешный арабский генерал, возглавляющий воинство, недавно одержавшее прекрасную победу. Могло ли что-то пойти не так?
Арабская коса и ромейский камень
Первые затруднения ждали арабов уже по прибытии к стенам Эврипа, поскольку перемещения флота аль-Кадима не остались незамеченными со стороны византийцев. Сам император Василий I Македонянин живо заинтересовался донесениями своих разведчиков и передал нужные сведения стратигу фемы Эллада по имени Эниат.
Стратиг оказался достаточно расторопным человеком — успел собрать войско по округе, организовал ремонт стен и крепостного вооружения Эврипа, а заодно подготовил флотилию, которой издавна располагала эта фема. Теперь ромеи были готовы встретить грозного врага, обладая более-менее сопоставимыми силами, да ещё и под защитой заново укреплённых стен.
Язамана приготовления византийцев мало смутили — он принялся изо всех сил вгрызаться в стены ромейской крепости. Но вместо лёгкой добычи аль-Кадима и его солдат ждал град стрел, камней и других снарядов, что обрушивали защитники. Более того: как только подул благоприятный для византийцев ветер, Эниат скомандовал своему флоту вступить в схватку и поджарить знаменитым «греческим огнём» те самые корабли, на которых арабы Тарса явились в Грецию.
Что же оставалось делать арабам в столь резко изменившихся к худшему обстоятельствах? Сдаться Эниату? Попытаться сбежать? Нет, зачем же! У Язамана нашёлся другой ответ на этот вопрос.
Он показал войску щит, наполненный доверху золотом, и объявил: «Полцарства Сотню прекраснейших дев и этот щит тому, кто первым ворвётся в город и вручит нам победу!»
На такие посулы нашлось немало добровольцев, словно забывших, как последние дни они только и делали, что огребали по шее от Эниата и его воинов. Эниат с большим интересом слушал речь своего визави, а потому решил прервать представление, пока арабы, глядишь, не воспряли духом по-настоящему.
Ромейское воинство распахнуло ворота Эврипа и набросилось на врага, не давая ему ни единого шанса очухаться. В последовавшей бойне пало большинство арабов, а уцелевшие вынуждены были бежать на тех кораблях, что избежали прожарки «греческим огнём».
К слову, ромейские хронисты считали, что и сам Язаман аль-Кадим пал в том побоище, но, по всей видимости, в реальности он смог уцелеть и вернуться в Тарс. Он и в дальнейшем периодически сражался против византийцев, пока 22 октября 891 года не получил снаряд из византийской катапульты во время осады очередной крепости.
Итоги
Победа под стенами Эврипа стала приятным известием для Константинополя и была чуть позднее дополнена разгромом другой арабской эскадры, на сей раз — с неугомонного Крита. Тем не менее, беспокойное и противоречивое состояние Византии на всех фронтах продолжалось. И не столь далёк был тот чёрный для Византии день 904 года, когда ромейский ренегат Лев Триполитанский сумеет взять и разграбить Фессалоники — второй по значению город страны.
Однако со временем ромеи смогут взять инициативу в борьбе с арабами в свои руки и начать теснить их со многих ранее завоёванных территорий, открывая так называемую византийскую реконкисту.
