Американский физик Фритьоф Капра в своей книге «Дао физики» соединяет, на первый взгляд, несоединимые вещи: математический подход и религиозные учения. Даже самый скептичный читатель по ходу прочтения быстро убеждается в том, что физика и восточная философия вовсе не исключают, а скорее наоборот — взаимодополняют друг друга.
Когда восточные мистики говорят, что они воспринимают всё как проявление целостности, это не значит, что они считают все вещи одинаковыми. Признавая их индивидуальность, философы сознают, что в рамках единства отличия и противопоставления относительны. В обычном состоянии сознания нам сложно согласиться с тем, что всё разное, а тем более противоположное, образует целое, и это утверждение — одно из самых парадоксальных в восточной философии. Но эта идея лежит в основе всего восточного мировоззрения.
Противоположности — абстрактные понятия из области мышления, и они относительны. Противоположность возникает в момент, когда мы сосредоточиваемся на любом единичном понятии. Как говорит Лао-цзы: «Когда все в Поднебесной узнают, что прекрасное является прекрасным, появляется и безобразное. Когда все узнают, что доброе является добром, возникает и зло». Мистики выходят за пределы мира интеллектуальных понятий и осознают относительность и полярные взаимоотношения противоположностей. Они видят, что хорошее и плохое, радость и боль, жизнь и смерть — не абсолютные категории, а две стороны одной действительности, ее крайние проявления. Одна из высших целей человека в духовных традициях Востока — осознание того, что все противоположности полярны, а значит, образуют единство.
Всё учение буддизма (да и весь восточный мистицизм) вращается вокруг идеи об абсолютной точке зрения, достижимой в мире ачинтьи, или «непостижимости», где единство противоположностей очевидно и наглядно. Как говорится в одном дзенском стихотворении: «В сумерки крик петуха возвещает рассвет, в полночь — яркое солнце». Представление о том, что все противоположности: свет и тьма, приобретение и потеря, добро и зло — только разные аспекты одного явления, определяет характер восточного образа жизни. Поскольку все противоположности взаимосвязаны, их борьба не может завершиться победой одной из них и будет лишь проявлением их взаимодействия. Поэтому на востоке добродетельным называют не того, кто ставит перед собой невыполнимую задачу бороться за добро и уничтожать зло. Это скорее тот, кто способен поддерживать динамическое равновесие между ними.
Понятие динамического равновесия играет ключевую роль в представлении восточных мистиков о единстве противоположностей. Это не статичное состояние, а чередование двух крайностей. Самое яркое выражение это представление получило в символике архетипической пары противоположных начал: инь и ян. Китайские мыслители называли это единство, лежащее в основе инь и ян, Дао и рассматривали его как процесс, приводящий к взаимодействию этих начал: «именно в Дао источник двойственности».
Динамическое единство противоположностей можно проиллюстрировать на простом примере с движением по кругу и его проекцией на прямую. Представим себе, что по кругу движется шар. Его движение, будучи спроектировано на экран, приобретает характер колебания между двумя точками. (Чтобы усилить сходство с китайской философией, я написал в центре круга ДАО, а крайние точки отметил словами ИНЬ и ЯН.)
Шар движется по окружности с постоянной скоростью, но на проекции она замедляется возле крайних точек, затем возрастает в противоположном направлении, становится максимальной в середине и вновь замедляется в противоположной крайней точке, и так далее до бесконечности. На любой такой проекции круговое движение предстает в виде колебаний между двумя противоположными точками, но само движение объединяет противоположности и происходит как будто за их пределами.
Одна из важнейших жизненных противоположностей — противопоставление мужского и женского начал человеческой природы. Так же как в случае с добром и злом или жизнью и смертью, эта противоположность беспокоит нас, и мы выводим на передний план либо одну, либо другую сторону нашей природы. В западном обществе традиционно больше ценились качества, которые скорее характерны для мужчин, чем для женщин. Вместо того чтобы признать, что личность каждого — результат сложного переплетения мужских и женских элементов, общество установило статичный по- рядок, по которому все мужчины должны быть только мужественны, а женщины — только женственны. В результате все общественные привилегии и ведущие роли принадлежат мужчинам. Такой подход выразился в чрезмерном преклонении перед мужскими сторонами природы человека (ян): активностью, рациональным мышлением, состязательностью, агрессивностью и т. д. В обществе, ориентированном на мужское начало, постоянно подавлялись свойственные женщинам формы сознания (инь): интуитивное, религиозное, мистическое, склонное к оккультизму и импульсивности.
Восточный мистицизм стремится развить женские формы сознания и установить равновесие между двумя сторонами человеческой природы. По словам Лао-цзы, лучше всего реализует себя тот, кто познает мужественное и всё же придерживается женственного. Во многих восточных традициях главная цель медитации — достижение динамического равновесия между двумя сторонами человеческой природы, что часто находит отражение в произведениях искусства. Возьмем, например, величественную статую Шивы в индуистском храме Элефанты*. Божество, изображенное на ней, трехлико: справа мужской профиль, олицетворяющий мужество и силу воли; слева — женский, символизирующий мягкость, очарование и соблазнительность; в середине возвышается чело Шивы Махешвары, Великого Господина — олицетворение высшего единства, излучающее спокойствие и высшую отчужденность. В другом двуполом изображении Шивы в том же храме одна половина тела божества женская, другая — мужская. Плавные изгибы тела божества и отрешенность лица также символизирует ди- намическое объединение мужского и женского начал.
В тантрическом буддизме для обозначения полярности мужского и женского начал часто используются сексуальные символы. Интуитивная мудрость рассматривается как пассивное, женское свойство человеческой природы; любовь и сострадание — мужское, активное. Объединение этих двух начал в момент просветления предстает в виде страстных сексуальных объятий мужского и женского божеств. Восточные мистики утверждают, что такое единство мужского и женского начал может быть пережито только на более высоком уровне сознания, вне области мышления и речи, где все противоположности проявляются как динамическое единство.
Современная физика уже достигла схожего уровня. В результате изучения субатомного мира открыта реальность за пределами мышления и речи, а одно из самых удивительных ее свойств — то, что понятия, которые раньше представлялись противоположными и непримиримыми, обнаруживают свое единство. Как правило, они не занимают умы восточных мистиков (но есть и исключения), однако их объединение на особом уровне сознания наводит на мысль о сходстве с восточным мистицизмом. Поэтому важнейшие религиозные учения Дальнего Востока должны быть доступны для современных физиков, чтобы те могли соотносить их со своими знаниями. Некоторые молодые ученые уже обнаружили преимущества такого подхода к восточному мистицизму.
Примеры единства противоположностей в современной физике можно увидеть на субатомном уровне, где частицы одновременно разрушимы и неразрушимы, материя — непрерывна и дискретна, а сила и материя — два разных аспекта одного и того же явления. Из всех этих примеров, которые мы будем подробно обсуждать позже, ясно, что схемы противоположных концепций, получаемые из повседневного опыта, слишком ограниченны для мира субатомных частиц. Для описания мира частиц очень важна теория относительности, и в ее «релятивистском» контексте классические концепции переходят в более высокое измерение — в четырехмерное пространство-время. Две эти категории — пространство и время — раньше казались ученым самостоятельными, но релятивистская физика объединила их. Это основополагающее единство — основа для объединения всех противоположных концепций, упомянутых выше. Подобно единству противоположностей в восприятии мистика, оно существует «на более высоком уровне» и так же динамично. Ведь в релятивистской реальности пространства-времени объекты одновременно оказываются процессами, а формы — динамическими моделями.
