Др. Сет Панкост (Seth Pancoast) писал: «Ньютон был ведом к открытию физических законов (сил притяжения и отторжения) изучением каббалы».
В библиотеке Ньютона найден латинский перевод книги Зоар «Kabbala Denudata», хранящийся ныне в «Trinity College» в Кембридже. В книге «Религия Исаака Ньютона» Франк Мануэль (Frank E. Manuel) писал: «Ньютон был уверен, что Моисею были известны все научные тайны».
Религиозным взглядам Ньютона посвящена обширная литература. Интерес к этой стороне личности Ньютона обычно объясняют необходимостью лучше понять его основную — научную деятельность (см. Cohen, 1960). Однако один из крупнейших современных исследователей Ньютона Попкин ставит вопрос наоборот — почему столь крупному теологу, каким являлся Ньютон, понадобились физико-математические исследования? Постановка теологии в центр интересов Ньютона подтверждается, например, объемом теологических трудов, составляющим по оценке Попкина половину всего написанного Ньютоном (Popkin 1988).
Степень знакомства Ньютона собственно с иудейской традицией оценивается по-разному. Если в некоторых работах лишь упоминается его знакомство с произведениями еврейских философов, в частности Маймонида (см. Дмитриев, 1991), то крупнейший знаток рукописей Ньютона лорд Кинес (Keynes) называет его «иудейским монотеистом школы Маймонида» (по McLachlan 1950). Во всяком случае громадная часть наследия Ньютона посвящена толкованию Библии, причем в своих толкованиях Ньютон активно ссылается на собственно иудейскую традицию толкования (включая Талмуд).
Анализ «ненаучных» интересов Ньютона затрудняется тем, что полностью труды Ньютона не опубликованы до сих пор. Не существует даже общего описанию всех сохранившихся рукописей. Начиная от самого Ньютона (оставившего соответствующие труды только в рукописях) нежелание публиковать его теологические труды, очевидно, нельзя считать случайным.
Действительно, при жизни публиковать эти работы было попросту опасно, поскольку взгляды Ньютона расходились с общепринятыми и, вероятно, могли быть сочтены преступными. Всю жизнь Ньютону приходилось скрывать эти взгляды из опасения обнаружить близость к унитаризму — движению противников догмата Троицы, официально запрещенному в 1572 г. Характерно, что унитариями в эпоху Реформации называли также иудеев.
Возможно, что аналогичные опасения препятствовали публикациям и после смерти Ньютона. Во всяком случае известно, что непосредственно после смерти Ньютона в 1727 г. все его рукописное наследие было просмотрено д-ром Томасом Пеллетом, специально назначенным для подготовки рукописей к печати. Однако на 84 из 85 объектов просмотра стоит резолюция о непригодности к печати «not fit to be printed. Tho. Pelet».
Вскоре после смерти Ньютона были все же опубликованы две его ранее не публиковавшиеся книги, посвященные анализу текста Библии (Newton, 1728 и 1733). После этого публикации прекратились, несмотря на многочисленные попытки родственников Ньютона — осталась невыполненной и просьба о публикации, выраженная в завещании племянницы Ньютона. Лишь еще одна рукопись попала в пятитомное (так называемое «полное») собрание сочинений Ньютона, изданное в 1777 г.
И все же затянувшееся вплоть до середины этого века пренебрежительное отношение к «ненаучным» рукописям Ньютона явно вызвано не житейскими опасениями, а несоответствием между сложившимся представлением о фигуре Ньютона и его подлинными интересами. Такое же пренебрежение к подлинному Ньютону проявляли не только издатели, но и научные библиотеки, постоянно «не находившие» места для его неопубликованного наследия.
После неоднократных отказов научных библиотек принять на хранение рукописи, а также после возврата части уже хранившихся рукописей из кембриджской библиотеки родственники Ньютона продали остававшиеся у них рукописи в 1936 г. на аукционе Сотби.
Большая часть коллекции была приобретена двумя исследователями.
Приобретший часть рукописей библеист профессор Ягуда (A.S. Yahuda) пытался подарить их в библиотеки ряда известных американских университетов, однако его предложения были отвергнуты — несмотря на вмешательство Эйнштейна — за «недостатком места» (см. Popkin, 1988). Впоследствии — по завещанию Ягуды — эта коллекция попала в Национальную библиотеку Израиля.
Отрывки из коллекции лорда Кинеса, приобретенной на том же аукционе и затем перешедшей в библиотеку Кембриджского университета, были опубликованы в 1950 г. (в предисловии к этому изданию кратко изложена история рукописей — см. McLachlan, 1950).
Для того чтобы сейчас представить истинную картину внутреннего мира Ньютона, нужно иметь представление об интересах и увлечениях современного ему научного сообщества. Дело в том, что еврейская традиция занимала в то время место весьма значительное. Древнееврейский язык изучался в университетах, а с XVI века его изучение — наряду с изучением латинского и греческого языков — вошло в программу так называемых trilingual colledges, распространившихся по всей Европе (Kukenheim, 1951). Выходит в свет «универсальная» грамматика — грамматика латинского, греческого и еврейского языков (Helvicus, 1619).
Особый подъем интереса к еврейской традиции был вызван движением Реформации, обратившимся, в частности, к библейским первоисточникам. Изучение еврейской традиции становится важной составляющей «нового образования». Усилившийся интерес к изучению природы, попытки выявления скрытых причин существования Вселенной оказались связанными с еврейским мистическим учением — каббалой, в традицию которой входил поиск связей между элементами мирового единства.
Идеи каббалы занимают значительное место в новом просвещении (см. Yates, 1980, Ruderman, 1988). Характерные для нового образования подытоживание и систематизация знаний развиваются на фоне представлений о соответствии между Б-жественным знаками, явленными в природе, и знаками Б-жественного текста — святого Писания. Каббала представлялась источником научного подхода к пониманию скрытого смысла, ключом к будущей гармонии, к восстановлению утраченного древнего единства (см. Ruderman, 1988).
Возникает христианская каббала. Христианские каббалисты развивают характерный для теоретической каббалы синтетический подход к изучению природы, человека и Библейского текста (см. Idel, 1989).
К XVII веку увлечение христианской каббалой перемещается из Италии и Франции (где победила контрреформация) в Германию и Англию. Каббалистическими идеями проникнута утопия Фрэнсиса Бэкона «Новая Атлантида», в Англии печатаются каббалистические труды Агриппы, действует орден розенкрейцеров, призывавший к универсальной реформации через каббалу. Известно, что у Ньютона был экземпляр издания розенкрейцеров (Manuel, 1974).
В 1655 — 1657 гг. В Англии живет близкий к Спинозе нидерландский раввин Менаше бен Исраэль, ратовавший за возвращение евреев в Англию (из которой они были изгнаны в 1290 г.). Книга Менаше «Надежда Израиля», в которой возврат евреев в Англию связывался с возможностью прихода Мессии, была переведена на английский язык в 1652 г. (см. издание Menasseh, 1987).
Ожидание прихода Мессии, ожидание «миллениума» — золотого тысячелетия — эти настроения царили в среде английских ученых. Большой популярностью во время английской революции пользовались толкования Писания, особенно пророчеств книги Даниила, предрекавшей «царство, которое во веки не разрушится» (Дан., 2:44). Эти толкования были основаны на сочетании традиций каббалы и рационального подхода, а также на применении точных математических понятий. Расчетами, основанными на пророчествах, много занимался учитель Ньютона, математик Джон Барроу (Barrow), который был учеником Джозефа Мида (Mede), автора известного трактата, интерпретирующего библейские пророчества. На работы Мида опирался впоследствии и сам Ньютон (см. Webster, 1982).
В связи с ожидаемым наступлением всеобщей гармонии обсуждалась необходимость языка, единого для всего человечества. В качестве кандидата на роль совершенного языка рассматривался и древнееврейский язык, «лучше других языков отражающий суть вещей» (Knowlson, 1975, р.12). К середине XVII века в Англии развивается движение языкового проектирования, направленное на создание единого универсального языка, однако влияние древнееврейского языка чувствуется во многих проектах. В частности, отмечалось, что он может быть взят за образец как язык, содержащий минимальное количество корней (и соответственно активно отражающий связи «вещей» с помощью развитого в связи с недостатком корней словообразования).
Все эти настроения отразились на творчестве Ньютона. Он достаточно рано знакомится с древнееврейским языком — в первой известной записной книжке, которую Ньютон вел еще до поступления в университет, содержатся заметки по транскрипции, в которых используются буквы еврейского алфавита (см. публикацию этих заметок в Elliott, 1954).
Первой же научной работой Ньютона, написанной в 1661 г. (в восемнадцатилетнем возрасте, в первый год его обучения в Кембридже), оказывается проект универсального языка, впервые опубликованный только в 1957 г. (см. Elliott, 1957, в переводе на русский язык Ньютон, 1986).
В этом проекте во многих деталях ощутимо влияние древнееврейского языка. В примерах фигурируют характерные ля еврейского трехбуквенные корни. Однобуквенные грамматические показатели явно повторяют идею еврейских «служебных букв». Словообразовательные модели, строение придаточных предложений, механизм отрицания напоминают языковые формализмы иврита.
Показательно, что текст проекта предваряет странный заголовок «The site of this is as a kiss», который, по-видимому, следует перевести «Вид этого похож на поцелуй». Дело в том, что в каббалистической традиции поцелуй символизировал слияние души с Б-гом. Факт знакомства Ньютона со сборником латинских переводов каббалистических сочинений «Kabbala denudata» отмечается в Manuel 1974.
В дальнейшем Ньютон не возвращается к идее создания совершенного языка, но постоянно обращается к анализу библейских текстов. Однако такое внимание к Библии, а также и проявлявшееся Ньютоном внимание к собственно еврейской традиции ее толкования вовсе не кажутся свидетельствами принадлежности Ньютона к какому-либо известному религиозному течению. У Ньютона собственные взаимоотношения с Б-гом, но, по-видимому, он разделяет представления своих современников о соответствии между строением Вселенной и Святым Писанием. По крайней мере задача понимания текста Библии действительно была для Ньютона равной задаче понимания устройства Вселенной.
Цитирует текст он обычно в переводе, но часто это его собственный перевод, отличающийся от канонического. Помимо изучения оригиналов, Ньютон обращается и к богатой еврейской традиции комментирования священных текстов. В собственных многочисленных толкованиях библейских текстов Ньютон постоянно сопоставляет еврейскую и христианскую традиции, упрекая традиционные переводы в незнании еврейской традиции. В незнании «раввинистического учения» Ньютон упрекает и христианских теологов. Его «Наблюдения над пророчествами» (Newton, 1733) наполнены отсылками к Талмуду, а также к надежной энциклопедии того времени по еврейским вопросам — произведению известного христианского гебраиста Иоганна Буксторфа (Buxtorf) «Synagoga Judaica». Множество ссылок на раввинистические авторитеты, на еврейских комментаторов Библии содержится в неопубликованных рукописях, одна из которых посвящена творчеству знаменитого еврейского философа Маймонида (по каталогу I.Newton Collection в Национальной Библиотеке Израиля).
По стилю произведения Ньютона по библейской тематике близки скорее не к теологическим, а к филологическим сочинениям, иногда напоминая более поздние работы критической школы. Это подробный текстологический анализ с фиксацией отрывков, относящихся к разным источникам, с установлением времени написания по отдельным деталям текста. Чисто филологичны и упреки в незнании традиции: Ньютон отмечает, что Текст Нового Завета часто неадекватно толкуется из-за незнания деталей еврейских обрядов и что для его адекватного понимания необходимо знать соответствующее словоупотребление. Так, например, Ньютон обращается к описанию церемоний Дня Очищения для понимания слова печать в Апокалипсисе (Newton, 1733, р. 266).
Вторая глава «Наблюдений» производит впечатление современного филологического сочинения. Она посвящена анализу языка пророков. Этот язык Ньютон называет образным или символическим (figurative и hieroglific), а источники образов объясняет аналогией, устанавливаемой между миром природы (world natural) и миром общественной жизни (world politic — Newton, 1733, р. 16). Несколько страниц занимают приводимые Ньютоном длинные списки подобных соответствий — соответствий метафор и символов явлениям обозначаемого ими «общественного мира»: слово огонь обозначает войну, печь — рабство, зло символизируется запятнанной одеждой, а суд — весами и т.п.
Аналогичный поиск скрытых символов был в то время характерен также для каббалистических кругов (Sharot, 1982), причем четкую границу между привносимым мистическим видением и действительно пронизывающей текст Библии символикой зачастую провести нелегко.
Однако судя по подробным пояснениям, ссылкам на естественность ассоциации, аналогиям с обыденным языком, приводимым Ньютоном в одной из рукописей по языку пророков (Jahuda MS 1, National Library of Israel), точка зрения Ньютона представляется вполне рационалистической.
Для понимания текста Писания существен подход, возможно также почерпнутый Ньютоном в еврейской традиции комментирования, согласно которому отмечаемые соответствия не случайны. И все Писание пронизано единой поэтической — по словам Ньютона «мистической» — системой, представляет единый поэтический контекст. Эта концепция достаточно ясно выражена в произведении Ньютона, специально посвященном анализу языка пророков, первая глава которого была опубликована в 1950 г.: «Иоанн не писал на одном языке, Даниил на другом, а Исайя на третьем, все они писали на одном и том же мистическом языке… столь же четком и определенном в обозначениях, как обыденный язык любой нации» (Newton, 1950, р. 119).
Интересно, что, как и некоторые современные исследователи, Ньютон сравнивает библейские образы с образами египетской и другой восточной поэзии — точно так же «как критики, для понимания еврейского привлекающие тот же корень в других восточных языках» (там же, стр. 120). Несколько ниже Ньютон уточняет, что именно символичность, свойственная языку пророков, близка «египетским священникам и восточным мудрецам».
Как уже говорилось, Ньютон сурово критикует христианскую традицию за ее пренебрежение традицией еврейской, однако он достаточно «придирчив» и к евреям, безусловно не солидаризируясь с ними, но упрекая их, так же, как и христиан, в отходе от истинной веры. Под искажениями веры, судя по примерам, имеется в виду идолопоклонство, в котором столь часто упрекали свой народ еврейские пророки. В одном месте Ньютон разъясняет, что антихристами Иоанн называл гностиков, а гностики — это «сорт таких людей, которые впитали метафизическую философию язычников и каббалистических евреев» (Newton, 1733, р. 255).
По определению Попкина, Ньютон сочетал подход современного библеиста с твердым убеждением, что «при надлежащем чтении текста Писания он сможет разгадать Б-жий замысел» (Popkin, 1990, р. 103). Вероятно, вера в собственную способность разгадать Б-жий промысел сопровождала Ньютона во всех его занятиях, включая и его отношение к еврейской традиции.
