О Медузе все знают, что она из Древней Греции, носила не волосы, а змей и превращала в камень взглядом. И что нашелся же такой трусливый дурак, который испортил точеную шею из самых банальных, пошлых побуждений. А потом нашел себе какую-то прикованную к скале девку и на нее последний взгляд Медузы перевел, причем девка даже с ним не осталась – и правильно, что с таким оставаться, но вот сыновей, говорят, родила. Зато ни мать, ни отец, не могли Андромеду за Персея спровадить: зачем он ей такой – трусливый и невзрачный, с плохим вкусом и отсутствием юмора.
О чем знают меньше, так это о том, что Медуза не древнегреческое, а доэллинское божество. И что горгон было три, Медуза переводится, как «страж», а еще были Стейно и Эвриала – могучая и прыгающая. И что, увы, сегодня уже неизвестно, что могли охранять эти три сестры, приходящиеся, между прочим, родственницами охранницам золотых яблок юности Гесперидам и охранницам судьбы – Мойрам.
Вообще, чем глубже уходишь в века, тем больше змеевидных божеств.
Медуза, кстати, может переводиться и как «повелительница».
Сестры ее бессмертны, и лишь Медузу, самую красивую из них, можно было убить. Показательно – лишь красоту люди и истребляют. Невыносима им красота. Жжет и режет. Медузе эллины даже специально миф придумали, чтоб ее поплоще, понятнее для себя сделать.
Стала она обычной жрицей Афины, слишком высокомерной, чтоб на мужчин смотреть и мужчин желать – Посейдону отказала. Мелочный эллинский бог, а все эллинские боги – животны и мелочны, как торговцы-фарисеи, от отказа распалился, оскорбился и решил снасильничать Медузу не где-нибудь, а в святилище Афины, что богиня-девственница жрице, конечно, простить не могла. Афину давно грыз червяк – как же это, чтоб смертная и красивей. А то, может, богиня сама давно на Посейдона охотилась, а он на нее – ни взгляда. Вот не нравились ему большие бабы в щитах и шлемах. В общем, с горя своей ненужности Афина прокляла Медузу, сослав ее на далекий каменистый остров и отрастив на голове змей.
Девушка на острове пожила, настрадалась, научилась взглядом обращать живое в камень и полетела практиковаться.
Мелочная такая версия, упрощенная, но людям под стать.
И все же кем бы ни была Медуза – любая бессмертная жизнь – это очень грустно и невыносимо долго, что на пустынном острове, что – и особенно – средь людей. Верится мне, что взглядом в камень она обращала не потому что страшна или злобна, а потому что боятся люди любых эмоций. Любого опыта, любого проживания – боятся. Не вмещаются в них знания, но от слов можно глухотой защититься, а вот от взгляда Медузы, что людей сотни и сотни лет информации проживать заставлял, человеческий мозг защиты не знал. Из трусости каменели, от переизбытка всего, от чего удирали.
